Мемуары герцога Евгения Вюртембергского. 1788–1812

Принц Евгений Вюртембергский, племянник императрицы Марии Федоровны, прославился прежде всего благодаря слухам о желании взбалмошного императора Павла I сделать его наследником престола в обход собственного сына. Однако на самом деле немецкий родственник Романовых в истории России сыграл куда более важную роль. Впервые попавший ко двору в юности, Евгений Вюртембергский решил посвятить всю свою жизнь службе в императорской армии.

К русскому двору тринадцатилетний Евгений попал зимой 1800/1801 года. Приветливое отношение императора к племяннику, вместе с натянутыми отношениями первого с наследником престола, привели к появлению слухов о том, что Павел хочет усыновить Евгения, чтобы сделать следующим императором. В принципе, такая опция существовала для правящего монарха вплоть до изданного самим же Павлом Указа о престолонаследии 1797 года, четко установившего жесткий патрилинейный кровный принцип передачи власти. Неудивительно, что возможность такого радикального шага неуравновешенного императора стала одним из поводом к выступлению против него высокопоставленных заговорщиков в марте 1801 года. Павел был убит, а принца во избежание неприятностей отослали на родину.

«И все же я был ошеломлен благожелательностью, которую совершенно незаслуженно, но тем не менее искренне высказал мне мой дядя император Павел I <…> Никаких публичных доказательств его благоволения, кроме выражений одобрения и сердечных приветствий, я, правда, не получал <…>. В то же время весть о благосклонности ко мне императора передавалась из уст в уста и находила подтверждение во фразе, переданной мне самим генералом Дибичем и сказанной императором, о том, что «он хочет сделать из меня то, что заставит всех замолчать». <…> Лишь в 1811 году мне верно сообщили, что Павел I тогда предназначал для меня руку своей дочери, великой княгини Екатерины I, и имел особые намерения относительно этой высокопоставленной дамы. Но все эти утверждения не подкреплены никакими письменными свидетельствами, и поэтому я и по сей день отношу их на счет легенд. Сколько же менее мог знать о придворных интригах насильственно вырванный со своей деревенской родины мальчик?»

Тем не менее (даже несмотря на предложение Наполеона поступить на французскую службу) Евгений продолжал числиться на русской службе и в 1806 году стал адъютантом генерала Беннигсена, сумев прославиться в сражениях четвертой коалиции отчаянной храбростью и помощью раненым товарищам. Прекрасно знавший русский язык принц был завсегдатаем биваков и «другом солдат», привыкшим к тяготам походов. После Тильзитского мира Евгений, не любивший Наполеона, добился отпуска и уехал в Ригу, где посвятил себя рассуждениям о стратегии грядущей войны. Возможно, он был одним из авторов так называемого «скифского плана» (изматывание Великой армии долгим отступлением без генеральных сражений). Согласно принцу, впервые идея о том, что «обороняющийся может иметь преимущества перед нападающим, так как способен предугадать его [поведение]», и следующее из нее заключение о «выгодах заранее рассчитанного отступления и знакомой местности» впервые пришли ему в голову еще в 1800 году. Так или иначе, в своих мемуарах Евгений постоянно упоминает свои мысли по поводу стратегии ведения войны с Наполеоном, соотнося их с действиями русского Главного штаба.

«Поэтому, вероятно, мне суждено было на сей раз попасть в Российскую армию, стоявшую на Висле, чтобы найти там в лице генерала Беннигсена военного наставника, который привел меня — часто через негативный опыт — к осознанию действенности давно уже присущих мне стратегических воззрений. Ибо именно вынужденный характер действий этого во многих отношениях достойного военачальника и ненадлежащая самостоятельность его планов препятствовали успехам походов 1806 и 1807 годов в Польше и Пруссии, но даже в вынужденном применении этих уже многократно упоминавшихся теорий, которые принадлежали к моим любимым идеям, они впервые по-настоящему произвели впечатление на Наполеона»

С 1810 года Евгений, пользуясь покровительством М. И. Кутузова, служил в Дунайской армии. Наступление Наполеона на Россию Евгений застал, командуя 4-й пехотной дивизией 1-й Западной армии. Молодой генерал прославился бесстрашием на полях сражений под Смоленском и при Бородине, однако заслужил от генерала А. П. Ермолова следующую оценку: «Любимый войсками, неустрашимый, но малоспособный к соображениям, хотя [бы] несколько сложным». Тем не менее принц Евгений умел трезво оценивать ситуацию на поле боя. Так, он отмечал после Бородина: «По чести говоря, ни у Кутузова не было оснований, чтобы Александр I велел петь в Петербурге „Тебе, Бога славим“, ни у Наполеона для победной реляции Марии-Луизе».

Во время Заграничного похода русской армии Евгений поначалу мыслил себя вождем немецких патриотов в борьбе с Наполеоном, мечтая восстановить разрушенную последним Священную Римскую империю. В своих мемуарах он несколько раз упоминает о своих «мнимых покровителях», прочивших его в «диктаторы Германии» накануне кампании 1812 года. Однако отсутствие надежных связей при дворе и старая нелюбовь к нему императора Александра I помешали Евгению стать командующим русским авангардом. Принц со своим 2-м пехотным корпусом храбро сражался в многочисленных сражениях 1813 года, в том числе в Битве народов под Лейпцигом. На русской службе теперь уже герцог Вюртембергский оставался вплоть до своей смерти в 1857 году, оставаясь, несмотря на свой прусский патриотизм, защитником России.

«Уже продолжительное время в Германии стало модно представлять Россию как угрозу. Такая мания началась в 1818 году, возросла в 1830 году и достигла своего апогея в 1853 году II. Ныне пламя вражды, помимо разве что политических сфер, относящихся к бывшей партии сторонников западных держав, кажется, начинает утихать. Во имя этой преходящей вражды прессой была не только растоптана всякая память о русской крови, пролитой начиная с 1799 года за немецкие и общемировые интересы, но и употреблены все ­сколько-нибудь пригодные средства клеветы — частью, чтобы свести к минимуму значение русской помощи, частью же, чтобы обвинениями и высосанными из пальца доказательствами во всегдашнем стремлении России уничтожить Германию освободить немцев от всякого чувства благодарности и, наоборот, систематически разжигать ненависть к бывшему союзнику <…> Однако насколько хватает моей собственной памяти, у Германии не было действительных оснований жаловаться на Россию, и за всю ту эпоху, о которой я пишу, Германия останется в моральном долгу перед Россией»

Написанные живым, понятным слогом, мемуары Евгения содержат любопытные портреты великих деятелей эпохи, таких как Гёте, Александр I и Наполеон, основанные на личных впечатлениях автора.

«Гёте, помимо своего чрезвычайно ценимого всеми таланта бывший также человеком светским и дворским, который блистал в разных обществах своим остроумием и юмором, импонировал этим мне, юнцу, больше, чем своей личностью».

«Наполеону было тогда 37 лет. Он носил униформу в цветах французского национального флага. Его портрет описывали столь часто, что я со своей стороны не смогу сказать ничего нового. Непосредственное впечатление, которое Наполеон произвел на меня, было подготовлено и виденными мной [прежде] его портретами. То, что он был раньше по виду худым и болезненным, видно было еще и теперь по плотной фигуре с уже несколько выдававшимся животом. Полнота щек делала лицо, несмотря на отличающий южанина нездоровый блеск, скорее моложе, чем старше. А взгляд его светлых глаз был скорее мягким, чем острым. В нем вообще не было ничего строгого и устрашающего. Поведение Наполеона на первый взгляд мне не понравилось. Не будучи смущенным или неуклюжим, он не обладал и непринужденной манерой, как другие светские люди» 

Полистать книгу
Мемуары герцога Евгения Вюртембергского. 1788–1812