А. В. Ганин. Белый агент при Сталине. Жизнь и борьба генерала Носовича

Опираясь на данные делопроизводственной документации (среди которой есть и известный доклад Носовича белому командованию о секретной работе в период с 21 апреля по 11 октября 1918 г.) и других источников, а также собственные воспоминания А. Л. Носовича (довольно сумбурный и путаный нарратив, в рамках которого автор всеми силами пытается представить свою деятельность в рядах Красной армии как систематический саботаж), А. В. Ганин доказывает, что Носович, вопреки мнению некоторых исследователей, действительно состоял в тайной антибольшевистской организации и вел подпольную работу.

А. Л. Носович родился и вырос в Ивангороде в офицерской семье, закончил Псковский кадетский корпус, а затем поступил в престижное Николаевское кавалерийское училище в Санкт-Петербурге. С 1899 года он служил в расквартированном в Варшаве лейб-гвардии Уланском полку, стал «царевым уланом». Молодой человек увлекался спортом и неизменно собирал призы в соревнованиях по фехтованию, плаванию, французскому боксу и, конечно же, конному спорту. В последнем он достиг особых успехов и даже сумел сделать участие в скачках важной статьей своего дохода: за сезон он мог выиграть более 5000 рублей, что превышало годовое жалованье генералов в два с половиной раза. По своим взглядам Носович был монархистом, государственником, националистом и антисемитом (большевиков он называл «жидо-интернациональной шайкой»), резким противником революций.

Служба в гвардии открывала для военного заманчивые карьерные перспективы, однако А. Л. Носович решил повысить свои шансы, поступив в Императорскую Николаевскую военную академию. Однако с первого раза пройти весь курс ему не удалось: он не смог выдержать переводной экзамен в старший класс. С третьего раза Носовичу повезло: в 1907 году он поступил, а в 1910 году окончил ее по первому разряду и был причислен к Генеральному штабу. Затем он учился еще и в Офицерской кавалерийской школе, откуда пошел преподавать в Пажеский корпус и Николаевское кавалерийское училище. С началом Первой мировой войны ротмистр Носович принял командование 2-м эскадроном лейб-гвардии Уланского полка. Он храбро сражался на Юго-Западном фронте, отличался распорядительностью и находчивостью в командовании, умел действовать как с пехотой, так и с конницей, презирал опасность. Неудивительно, что Носович был награжден орденами Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, Св. Анны 2-й степени с мечами, представлен к ордену Св. Станислава 2-й степени с мечами, получил Георгиевское оружие и чин полковника гвардии. В сентябре 1916 года Носович получил под свое командование 466-й пехотный Малмыжский полк, который начал активно тренировать и даже придумал особую лестницу для преодоления проволочных заграждений. Генерал-майор А. Е. Снесарев называл Носовича «прекрасным боевым явлением на нашем довольно сером начальническом фоне».

Как и большинство офицеров, Носович воспринял изменения в армии, вызванные Февральской революцией, отрицательно. Этому способствовало и то, что он непосредственно видел, как готовились разрушительные реформы: Носовича направили в Петроград в комиссию по преобразованию войск под председательством генерала А. А. Поливанова как делегата 7-й армии.

«Расшатанное общество попало под влияние революционных идей. Были пущены в ход все испытанные средства и главное — избиение лучших офицеров. В голову управления пробрались праздно-глупые краснобаи. Страна позабыла, что раньше революции надо было напрячь все силы, чтобы выиграть войну. Но выиграть войну значит укрепить императорскую власть. Сделать из Великой Россию Величайшей. И революция направилась против тех лиц, которые были наиболее патриотичны и государственны, а следовательно, против настоящего офицерства, против военного сословия, которое жило чистыми и высокими порывами в его творческой работе. Быть может, у некоторых эта работа была бессознательная, но у громадного большинства высоко плодотворная. Военное сословие неуклонно шло к созданию исключительно громадного национального государства. Вся армия представляла из себя своего рода высшую школу, пройдя через которую миллионы лучших людей становились наиболее полезными, дисциплинированными и патриотическими гражданами». — Из воспоминаний А. Л. Носовича «Тени (Пережитое)».

«Цель этих воспоминаний — одна: защитить память нашей армии, которая ни в коем случае не проиграла Первую Великую войну. Нет, образно выражаясь, сошедшее с ума Временное правительство — само разрушило армию у самых заветных врат Царьграда. Большевики довершили злое дело и совершенно уничтожили русскую национальную силу».

В августе 1917 г. Носович был назначен командиром бригады 11-й пехотной дивизии и остался в стороне от Корниловского наступления. В конце 1917 года он получил от Временного правительства генеральский чин.

«Я сделал за три года войны исключительную карьеру: от ротмистра до генерал-майора, командира бригады первоочередной боевой дивизии. С высшим военным образованием, кавалерист по призванию, пехотный командир-практик и, как все признавали, знаток артиллерии и окопного дела…— перед[о] мною была вся военная карьера, а если к этому добавить, что в начале октября мне исполнилось только 39 лет, то для будущей службы на пользу родины у меня времени было совершенно достаточно». — Носович А. Л. Шесть месяцев среди врагов России. Кн. 3. Ч. 1. Гл. 1. С. 4.

Носович не принял захват власти большевиками, которых расценивал лишь как международную шайку и врагов России, но до поры до времени продолжил служить в своей дивизии. Однако после учиненного солдатами грабежа штаба в феврале 1918 г. Носович оставил старую армию. Он приехал в Киев, где застал оккупацию города немцами — прямое следствие неудачной миротворческой политики и предыдущего развала русской армии. Впечатлившись увиденным, по поручению генерала А. М. Драгомирова Носович отправился в Москву — устанавливать связь с Добровольческой армией. В пути его арестовал советский отряд, но по просьбе руководителя Высшего военного совета М. Д. Бонч-Бруевича он был отпущен. В Москве Носович встретился с французскими военными представителями, стремясь втянуть их в борьбу с большевиками. Впоследствии французская военная миссия при Добровольческой армии будет доносить, что именно по ее поручению Носович отправился в Красную армию в целях создания антигерманского фронта под Ростовом-на-Дону.

В Москве Носович вступил в подпольную организацию Добровольческой армии, где получил двойное задание: заняться активным саботажем в военной организации большевиков и приложить усилия к подготовке мятежа в каком-либо из поволжских городов. В этот момент Анатолию Леонидовичу крайне своевременно подвернулась возможность занять должность начальника штаба — сделать это оказалось для него нетрудным благодаря знакомству с бывшим генералом А. Е. Снесаревым, назначенным военным руководителем (военруком) СКВО. Округ был создан декретом от 4 мая 1918 г. В него входили Ставропольская и Черноморская губернии, Дагестанская, Донская, Кубанская и Терская области. Носович занял должность начальника штаба СКВО (формально с 4 мая 1918 г., фактически, согласно дневнику Снесарева, — с 8 мая).

«Задача-директива, полученная мною, состояла в организации центра белогвардейского мятежа и главнейшая [—] вредить всеми возможными средствами “большевизму”, оказывая тем самым поддержку Добровольческой армии и всем другим армиям, борющимся с большевиками, ближайшими задачами состояли: сдача важнейшего пункта Царицына добровольцам или казакам и замедление организации и набора Красной армии». — Носович А. Л. Шесть месяцев среди врагов. С. 6–7.

К моменту прибытия Носовича и Снесарева в Царицын обстановка в стране коренным образом изменилась: помимо наступающих на Восток германских частей и захвата власти на Дону казаками, в Сибири восстал Чехословацкий корпус, а в Самаре возник Комуч и стала формироваться его Народная армия. В этих условиях Царицын стал важнейшим перевалочным пунктом для отправки продовольствия с юга страны в центр. Удержание этого пункта играло важную роль в прокормлении Советской России: по существующим подсчетам, за лето 1918 г. было заготовлено и отправлено через Царицын в советский центр более 9 млн пудов хлеба и продовольствия. Район Царицына мог служить базой для действий как на север — к центру страны, так и на юг — в Донскую область и на Кавказ. В то же время потеря большевиками Царицына не была бы для них фатальной: овладение городом позволяло белым установить продовольственную блокаду Центральной России, но не влекло за собой автоматической гибели Советского государства или хотя бы соединения контрреволюционных армий Юга и Востока.

«СКВО имел важнейшее стратегическое значение для предстоявших операций против Четверного союза (прежде всего, против немцев на Дону и турок в Закавказье) и белых (на Дону и Северном Кавказе). Кроме того, округ занимал богатые зерном, скотом, рыбой и нефтью районы. В условиях начинавшейся Гражданской войны это было особенно важно. Идея борьбы с внешними врагами мотивировала как Снесарева, так и Носовича, однако, как вскоре стало ясно, в основном бороться пришлось со своими соотечественниками. Местом расположения штаба округа стал Царицын».

Между тем казачьи генералы Донской армии не смогли убедить командование Добровольческой армии наступать на Царицын и были вынуждены действовать самостоятельно. Тем временем Носович установил контакты не только с московским подпольем, но и с полковником Христичем из сербской военной миссии и французским консулом Ш. Ж. Э. Шарбо, от которого получал информацию от французской военной миссии в Москве. В рамках же своей официальной деятельности он должен был сформировать пять советских дивизий. Вопреки его собственным позднейшим заявлениям, дивизии эти были успешно созданы. Полностью или частично совпадали с задачами большевиков организованные Носовичем оборона Баку от турецкого наступления и недопущение передачи Черноморского флота немцам. Тем не менее в итоге значительная часть Черноморского флота была затоплена в Новороссийске 18 июня 1918 г.

А между тем 6 июня 1918 года в Царицын приехал наделенный чрезвычайными полномочиями комиссар по продовольствию И. В. Сталин. Царицынский период позволил Сталину сформировать собственную военно-политическую группировку, в дальнейшем игравшую значимую роль в руководстве Красной армии, во внутрипартийной борьбе, а позднее и во главе СССР. Энергичный и решительный комиссар сразу же нанес удар по спекуляции, добившись введения продовольственных карточек и твердых цен в городе и организовав кордоны для перехвата мешочников, в том числе по Волге. Началась работа по налаживанию транспорта — поиску паровозов, переводу их на нефтяное отопление, — и, что самое важное, по установлению на железных дорогах дисциплины. Носович высоко оценивал интеллект Сталина («Образованнейший, умный, хитрый, весьма изворотливый и не стесняющийся в средствах большевик, старый и известный партийный деятель») и его вклад в парализацию работы подпольщиков. В своих мемуарах белый агент подробно описал процесс захвата Сталиным органов управления СКВО и отстранения бывших офицеров.

В этих условиях Носович вел подрывную деятельность главным образом двумя способами: сообщая неверную информацию, тем самым загоняя не привыкших к сложной военной организации царской армии красных командиров в жесткие рамки порядка, и разжигая среди них конфликты на служебной почве:

«…К концу июня, изучив характеры действующих лиц, я не пропускал случая, чтобы подчинить наиболее самолюбивого и самостоятельного его политическому противнику, а если не противнику в настоящем, то таковое подчинение делало их непримиримыми врагами в будущем. Например, казаку, бывшему войсков[ому] старшине комбригу [Ф. К.] Миронову — идейному революционеру, политическому противнику [П. Н.] Краснова, заботящемуся о ведении операции в духе гуманизма (из-за политических перспектив), я подчинил головореза, разбойника и реквизитора на шереметьевский счет, начдива [В. И.] Киквидзе. Причем мотив подчинения начдива комбригу — то, что он военно-образован. Конечно, получился желательный конфликт». — Носович А. Л. Шесть месяцев среди врагов. С. 11–12.

Как показывает А. В. Ганин, документы, связанные с обороной Царицына, свидетельствуют о том, что квалифицированный белый агент в штабе округа мог легко вредить, попросту опираясь на неграмотных командиров и усиливая бюрократизацию работы вверенного ему штаба. Между тем, на фоне решительного наступления Донской армии белых, Сталин собирался сосредоточить в своих руках не только гражданскую, но и военную власть. Он писал Ленину: «Необходимо, чтобы военные помогали продовольственникам. Вопрос продовольственный естественно переплетается с вопросом военным. Для пользы дела мне необходимы военные полномочия. Я уже писал об этом, но ответа не получил. Очень хорошо. В таком случае я буду сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело. Так мне подсказывают интересы дела, и, конечно, отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит».

Обвиняя военрука Снесарева в вялости и равнодушии к оперативным действиям, Сталин стал предпринимать шаги по ликвидации штаба и управлений СКВО. 17 июля он заявил о саботаже Снесаревым борьбы с белыми по линии Котельниково — Тихорецкая. Последней каплей в переполненной чаше недовольства Сталина стало письмо Снесарева наркому по военным делам Троцкому, в котором тот предлагал снять Ворошилова с занимаемой им должности. В итоге снят был сам Снесарев, а временно исполняющим его должность стал не кто иной, как Носович. По воспоминаниям Анатолия Леонидовича, его собирались назначить на должность военрука, однако он предложил кандидатуру начальника мобилизационного управления бывшего полковника А. Н. Ковалевского. Для последнего это назначение стало роковым.

«Желание Сталина и Минина было иметь военным руководителем меня. Я просил срок одни сутки обдумать это предложение. Возьми я на себя таковое руководство, я был бы поставлен в безвыходное положение: работа круглые сутки, надзор все время, и, взятый за глаза, уши и волю двумя разбойниками, я был бы не в состоянии выполнять свое прямое назначение. Единственным подходящим моим заместителем мог быть полковн[ик] Генштаба Ковалевский. Я решил окончательно, со всяким риском, отказаться от этого предложения. Полковн[ик] Ковалевский знал о моем содействии контрреволюции (употребляю как общий термин) вообще, но об том, что я состоял в организации, не знал. Тут я ему открыл мою таковую принадлежность и, как старший офицер, приказал ему согласиться на принятие такового назначения, что он и выполнил. Взятый в тиски двух комиссаров, Сталина и Минина, с добавкой Ворошилова, полк[овник] Ковалевский совершенно не играл никакой роли в делах, но необходимо должен был там находиться на предмет информации меня о всех предприятиях, кои задумывались Сталиным, который, собственно говоря, являлся диктатором положения в Царицыне». — Носович А. Л. Шесть месяцев среди врагов. С. 14.

Однако 4 августа в отставку был отправлен начальник артиллерийского управления В. П. Чебышев, после чего, на следующий день, все его сотрудники были арестованы, а в помещениях управления был проведен обыск. Арестантов разместили в плавучей тюрьме на барже посреди Волги. Деятельность работников управления сам Носович характеризовал как активный саботаж. Вслед за Чебышевым с занимаемых постов были сняты Носович и Ковалевский, связанные с ними военспецы стали покидать Царицын. Расследование приехавшей вскоре Высшей военной инспекции под руководством Н. И. Подвойского показало, что Сталин со своими сподвижниками К. Е. Ворошиловым и С. К. Мининым фактически ликвидировали штаб СКВО, после чего из Москвы Высший военный совет потребовал прекратить уничтожение окружного военного комиссариата.

Между тем бои шли уже на ближних подступах к Царицыну, на северном участке проходил в 5–6 верстах от Царицына. Но Носович уже ничем не мог помочь Донской армии белых: 10 августа он и Ковалевский были арестованы по ордеру Сталина и Минина. К концу августа положение под Царицыном красным удалось стабилизировать, а в начале сентября они смогли отбить наступление белых и даже выйти к Дону, вынудив казаков перейти к пассивной обороне границ Донского войска. В своих воспоминаниях и статьях Носович утверждал, что сдал бы Царицын белым, если бы не своевременное вмешательство Сталина.

Носович и Ковалевский спаслись благодаря вмешательству работавшей в Царицыне комиссии Высшей военной инспекции. Перед Военным советом округа был поставлен вопрос — предъявить Носовичу обвинение или отправить его в Москву в распоряжение Высшего военного совета, от которого он получил назначение. Под охраной Носович с адъютантами и Ковалевский отплыли в Балашов, чтобы оттуда перебраться в Москву.

«Аресты реальных заговорщиков и связанных с ними лиц, равно как и факты их последующего освобождения или передачи на поруки Высшей военной инспекции свидетельствуют о характере репрессий в Царицыне. Вопреки публицистическим утверждениям эти аресты не носили параноидального характера, а во многих случаях имели под собой основания и не являлись средством запугивания. Речь шла о задержании и изоляции тех, кто навлек на себя подозрения. Разумеется, кто-то попадал под арест или даже под расстрел безвинно. Тогда это было практически неизбежно, поскольку шла бескомпромиссная внутренняя война, измены и заговоры были нередки, а чекисты не обладали сколько-нибудь серьезным опытом и квалификацией в контрразведывательной работе. То, что Сталин смог разглядеть в Носовиче контрреволюционера и приказал арестовать его, но при этом не тронул Снесарева, контрреволюционером не являвшегося, свидетельствует об определенной интуиции и умении будущего советского вождя разбираться в людях». — А. В. Ганин.

Между тем оказалось, что Носовича и Ковалевского очень вовремя увезли из Царицына: 18 августа там был раскрыт заговор инженера Н. П. Алексеева, прибывшего в город конце июля по тайному поручению московского подполья (официально в составе специальной комиссии для реализации правительственного задания по восстановлению и организации национализированной грозненской нефтяной промышленности) и попытавшегося поднять восстание среди военнопленных-славян Сербского советского революционного батальона. На следующий день Алексеева и еще 22 человека расстреляли. Между тем в Балашове Подвойский начал допросы Ковалевского и Носовича, пытаясь подловить их на связях с казаками и саботаже. По мемуарному свидетельству Носовича, следствие интересовалось причинами начавшихся после отстранения Носовича и Ковалевского успехов красных. Из имеющихся материалов видно, что допрос проводился Н. И. Подвойским без привлечения документов о работе Носовича и его подчиненных в Царицыне, вследствие чего Носовичу удалось без труда запутать следователя и уже на следующий день получить не только освобождение из-под ареста, но и назначение на должность начальника штаба боевого участка военрука Н. А. Левицкого на Южном участке отрядов завесы. Прослужив здесь несколько дней, Носович затем занял должность помощника командующего советским Южным фронтом при бывшем генерале П. П. Сытине. В состав Южного фронта, созданного 11 августа 1918 года, вошел и СКВО, а значит, и старые знакомцы Носовича — Сталин и Ворошилов, которые не преминули вступить в конфликт со штабом, отстаивая право назначать командующих армиями и руководить делами фронта из Царицына. 1 октября «царицынцы» издали постановление об отстранении Сытина от должности и замене его Ворошиловым. После демарша «царицынцев» в Москве был создан новый РВС фронта в составе Сытина, Мехоношина и Б. В. Леграна, а Сталин 6 октября вызван в Москву, где встречался с Лениным. Из Москвы он вместе со Свердловым и Вацетисом ездил в Козлов для расследования дела, после чего был переведен на другую работу. Впрочем, на этом проблемы Южного фронта не исчерпались: Сытину не хотели подчиняться полевые командиры В. И. Киквидзе, Ф. К. Миронов и Р. Ф. Сиверс, враждовали они и с представителем Высшей военной инспекции Подвойским, чей поезд 1 сентября потерпел странное крушение под г. Елань. Это играло белому агенту Носовичу только на руку. 17 сентября он приказал арестовать Сиверса и начальника его штаба «за неисполнение боевых приказов и паническое [бегство]… с потерей обозов от незначительного противника». Сиверс оказал сопротивление и отправил телеграмму с возмущением высшему военному и советскому руководству. Его так и не арестовали. Неподчинение руководству и партизанщина красных командиров развязывали руки Носовичу, который действовал уже как опытный диверсант: однажды он задержал выступление дивизии Киквидзе, приказав прапорщику Никитину неправильно зашифровать телеграмму с приказом.

«Должен сказать откровенно: если в Царицыне мне часто приходилось идти ощупью — втемную, то во время Балашовской операции я провоцировал как опытный мастер. Должен оговориться, что я попытался работать и активным саботажем, т. е. задержкой выполнения приказов Сытина. Обе мои попытки в корне и весьма определенно были пресечены новым командующим: так, отложенная поездка на целые сутки в дивизию Киквидзе с целью продвинуть ее вперед — раз и нераспорядительность, следствием чего был уход необходимого дежурного паровоза, [—] два — окончились недвусмысленным разговором: “Конечно, это, быть может, и случаи, но прошу их больше не повторять. Саботажа не потерплю. Я за вас тоже отвечаю”, — определенно сказал Сытин». — Носович А. Л. Шесть месяцев среди врагов. С. 19.

Во второй половине октября 1918 г. на Южном фронте готовилось советское наступление против Донской армии. Однако белые упредили красных, возникла угроза Воронежу. Советское наступление намечалось на 3 ноября, но оказалось безуспешным. Положение Южного фронта только ухудшилось. Были оставлены Бобров и Лиски, казаки перерезали железную дорогу Лиски — Поворино. Неудачи позднее связывались с изменой А. Л. Носовича, а также его соратников и привели к кадровым перестановкам. В частности, был отстранен командующий фронтом П. П. Сытин, замененный П. А. Славеном. Начальник штаба фронта А. Н. Ковалевский был заменен В. Ф. Тарасовым. Еще до этого, в сентябре, «активный военный агент» А. Носович подвергся вторичному аресту, но опять был отпущен.

Между тем Носович понял, что его возможности подпольщика исчерпаны и решил переметнуться к белым, что и сделал 24 октября 1918 года вместе с адъютантом Л. С. Садковским (будущим епископом Порховским Георгием). Поначалу генерала-перебежчика с двумя чемоданами собранных им оперативных данных приняли хорошо, однако неизвестно, как командование Донской армии воспользовалось этими сведениями. Бегство Носовича дало возможность прежнему царицынскому руководству заявить о том, что оно было право в своем летнем недоверии к военспецам и репрессиях, обеспокоился и В. И. Ленин. 10 ноября якобы за «за передачу белогвардейцам сведений военного характера и [как] имевший большое сношение с руководителями белой гвардии» был арестован А. Н. Ковалевский, занимавший тогда пост начальника штаба Южного фронта. Вскоре он был расстрелян. Знавший обоих А. Е. Снесарев не без оснований считал Носовича виновником гибели друга. Побег А. Л. Носовича был незамедлительно использован «военной оппозицией» в качестве аргумента в пользу справедливости прежних подозрений в отношении военспецов, а также против курса председателя РВСР Л. Д. Троцкого на привлечение в РККА бывших офицеров.

Между тем доставленный казаками в Новочеркасск Носович был отправлен на гауптвахту. Доставленной им информации не было придано должного значения в штабе Донской армии, начальник которого — И. А. Поляков — предлагал без суда расстрелять всех перебежчиков. Месяц Носович просидел на гауптвахте под постоянной угрозой расправы, подвергаясь обращению, возмутившему его после аналогичного опыта ареста у красных. Спасло генерала только случайное стечение обстоятельств: он ударил оскорбившего его адъютанта полковника Б. А. Страдецкого, который, узнав Носовича, смог прийти на выручку, подтвердив факт его подпольной работы на белых. В итоге, хотя Носович и был оправдан военно-полевым судом, ему было предписано немедленно покинуть пределы Всевеликого войска Донского. Он отправился в штаб Добровольческой армии в Екатеринодаре. Но и здесь его не приняли, предписав в 24 часа покинуть город. Только благодаря вмешательству атамана А. П. Богаевского он получил возможность жить в Новороссийске. Свидетельства же французской военной миссии вынудили Деникина окончательно реабилитировать перебежчика 17 (30) марта 1919 года.

Носович был разочарован отношением белых к офицерам-перебежчикам и подпольщикам, назвав его «карающим патриотизмом» и признав, что красные сумели найти лучшее применение военспецам. Возмущал его и сепаратизм казаков, отсутствие у их руководителей государственного мышления и стремление порвать страну на части. Отношение к себе и своим сведениям Носович назвал «квинтэссенцией кретинизма».

На новом месте генерал занялся написанием мемуаров и публицистикой, печатаясь в еженедельнике «Донская волна» и «Народной газете» под псевдонимом А. Черноморцев, рассказывая о жизни в советской России и Красной армии. Вероятно, до осени 1919 года гонорар за журналистский труд был главным источником дохода перебежчика. Позднее, уже в Русской армии генерал-лейтенанта П. Н. Врангеля, Носович стал начальником тылового района по борьбе с партизанским движением. В мае 1920 года его поставили во главе специального корпуса для борьбы с бандитизмом в Крымских горах, где, впрочем, он себя особенно не проявил. В конце июня Носович был снят с должности и попал на допрос. Эта история стала для него последней каплей — он эмигрировал во Францию.

Поселившись в Ницце с малолетним сыном, женой и ее родственницами, Носович устроился работать шофером. В эмиграции он интересовался историей родного лейб-гвардии Уланского Его Величества полка, в котором служил в годы Первой мировой войны, участвовал в работе полкового объединения — Общества офицеров полка. Был Носович и членом Общества русских офицеров Генерального штаба. В 1937–1950 гг. он состоял в переписке с бывшим командиром его полка, фельдмаршалом К. Г. Маннергеймом, обсуждая с ним обстоятельства их совместных боев в годы Первой мировой и выражая поддержку Финляндии в войне с СССР. После окончания Второй мировой войны Носович отправлял Маннергейму сведения по истории сражений лейб-гвардии Уланского полка.

В эмиграции Носович был вынужден бороться за свое доброе имя: в 1954 году он вступил в спор о правомочности лишения помощи ряда эмигрантов-инвалидов Ниццы Союзом русских военных инвалидов во Франции. Руководство Союза в печати обвинило генерала в сотрудничестве с большевиками и в самозванстве. Именно тогда Носовичу пригодились свидетельства о его подпольной деятельности трех начальников французских военных миссий в России — генералов Ж. Ф. А. М. Г. Лаверня, Ш. М. Э. Манжена, П. О. Шардиньи. После нескольких судебных разбирательств, на которых Носович обвинял руководство Союза в диффамации (клевете), в 1958 году он наконец добился справедливости.

Если в эмигрантских «войнах памяти» Носович вынужден был доказывать факт своей антибольшевистской деятельности, то в Советском союзе с этим проблем не было. Очень быстро генерал-перебежчик стал известен благодаря чрезвычайно высокой оценке деятельности Сталина в период обороны Царицына — на свидетельства Носовича ссылался сам нарком К. Е. Ворошилов в опубликованной в «Правде» программной статье «Сталин и Красная армия». «Объемный» образ Носовича-вредителя был выведен в повести А. Н. Толстого «Хлеб (Оборона Царицына)» (1937): по сюжету мудрый и прозорливый Сталин умело разоблачал коварного врага советской власти вместе с сообщниками и обнаруживал его связь с тайным предателем Троцким. Произведение способствовало укреплению и легитимации культа личности Сталина и фальсификации истории Гражданской войны в соответствии с партийными установками 1930-х гг. Носович стал хрестоматийным военспецом-предателем как в советских военно-исторических исследованиях, так и в пропаганде: в снятом в 1942 году фильме «Оборона Царицына» братьев Васильевых генерал был выведен одним из двух главных антигероев, с которым успешно боролся Сталин, «хорошенько подчищая штабы». Эмигранты тоже ставили Носовичу в вину якобы имевшее место сотрудничество с Троцким. В 1960-е гг. в советской историографии появилась тенденция отрицать факт подпольной работы Носовича и Ковалевского. В наше время версия о том, что никакого заговора военспецов в Царицыне не существовало, а Сталин своими чистками мешал обороне Царицына, активно используется антисталинистами, а противоположный тезис (о Сталине, успешно разоблачившем подпольщиков) — сталинистами.

В целом биография Носовича позволяет рассмотреть через ее призму ключевые события Гражданской войны на Юге России, участником которых довелось стать генералу. Исследование А. В. Ганина позволяет пролить свет на крайне мифологизированную и фальсифицированную историю первой обороны Царицына летом 1918 г., во время пребывания там Сталина. Книга «Белый агент при Сталине. Жизнь и борьба генерала Носовича» показывает жизнь и деятельность бывшего гвардейского кавалериста, убежденного монархиста в контексте переломавшей его жизнь эпохи, демонстрируя при этом всю противоречивость и неоднозначность противоборства красных и белых.

Стефания Ситнер