Фото: Невилл Чемберлен и Адольф Гитлер Мюнхен, Германия, Сентябрь 1938 г.
Слова французского маршала Ф. Фоша о том, что Версальский мир является не более чем перемирием на двадцать лет, оказались пророческими. Туго затянутые пружины противоречий на мгновение были зажаты, но их болезненное разжатие было неминуемо. Однако та стремительность, с которой это произошло, застала врасплох всех основных игроков на мировой политической арене.
Быстро набиравшая мощь нацистская Германия стала поэтапно воплощать в жизнь программу расширения «жизненного пространства» через «продвижение на Восток». После аншлюса Австрии следующей жертвой германской экспансии стала Чехословакия, одно из наиболее развитых в промышленном плане государств Центральной Европы.
Подрыв независимости Чехословацкого государства начался через работу с этническими немцами, проживавшими на территории Судетской области. Лидер Судето-немецкой партии К. Генлейн, встретившийся с А. Гитлером в марте 1938 года, уже спустя месяц объявил чехословацкому правительству ультиматум, в котором требовал предоставления широкой автономии Судесткой области. Еще спустя месяц Германия, «озабоченная» положением немецкого меньшинства, стала стягивать части вермахта к границе с Чехословакией.
Выход из сложившейся ситуации взялся найти премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен. Результатом его деятельности стало подписание Мюнхенских соглашений, в соответствии с которыми Судетская область передавалась Третьему рейху под гарантии целостности остальной Чехословакии со стороны Англии и Франции. Тогда Чемберлену казалось, что он принес мир для будущих поколений.
Иного мнения был Уинстон Черчилль — политический тяжеловес, который в мае 1940 года сменит Чемберлена на посту премьер-министра. В качестве рядового парламентария Черчилль заявлял Палате общин 5 октября 1938 года:
«…Самым большим достижением господина Чемберлена в урегулировании Чехословацкого кризиса и ряда других спорных вопросов стало подписание мирного соглашения, но, по сути, тем самым наш премьер-министр и его зарубежные коллеги избавили германского диктатора от необходимости воровать куски пирога со стола украдкой — вместо этого они преподнесли ему весь пирог целиком, да еще на блюдечке с голубой каемочкой».
В сознании Черчилля рождалась новая политическая комбинация. Он считал необходимым включить в игру Советский Союз, чтобы использовать его силы и ресурсы в будущей войне.
В этой связи 24 марта 1938 года он заявил советскому дипломату И. М. Майскому:
«двадцать лет назад я боролся всей доступной мне энергией против коммунизма, потому что в то время я считал коммунизм с его идеей мировой революции величайшей опасностью для Британской империи. Сейчас коммунизм такой опасности для империи не представляет. Наоборот, в наши дни величайшей опасностью для Британской империи является германский нацизм... Если бы опасность для империи со стороны фашизма исчезла и опять возникла опасность со стороны коммунизма, я — говорю это совершенно открыто — вновь стал бы с вами бороться».
Черчилль энергично приступает к созданию «великого альянса» и уже 13 марта 1938 года в беседе с Иваном Майским заявляет, «что «без СССР из его “великого альянса” ничего не выйдет» и никакого мира в Европе не будет.
Тем временем аппетиты Гитлера росли. 15 марта 1939 года немецкие войска вошли в Чехо-Словакию (так государство стало называться после отторжения Судетской области), в результате чего оно прекратило свое существование. По словам д. и. н. В. Марьиной: «Опасность остаться наедине, лицом к лицу, с гитлеровской Германией усилила в Англии и Франции тенденции к оживлению системы коллективной безопасности и началу переговоров по этому вопросу с СССР. Но это вовсе не означало окончательного отказа тогдашнего руководства этих стран от политики “умиротворения”, рецидивы которой стали учащаться по мере удаления от событий 14–15 марта 1939 г.».
Вторжение немцев в Чехословакию
Чувствуя нарастание германского влияния в Восточной Европе и желая положить этому предел, Великобритания 21 марта 1939 г. выступила с инициативой по подписанию англо-франко-польско-советской декларации о консультациях в случае начала агрессии в Европе. В ходе обсуждения этого британского предложения выяснилось, что ни Польша, ни Румыния не хотят подписывать какого-либо совместного заявления с Советским Союзом. Так начался кризис, который спустя пять месяцев привел к началу Второй мировой войны.
Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 года автоматически означало втягивание в войну Великобритании и Франции, предоставивших варшавскому правительству гарантии независимости. К этому времени Советский Союз вынужденно оказался по ту сторону баррикад — заносчивость Лондона и Парижа вынудила Москву пойти на сближение с Берлином. 23 августа 1939 года СССР и Третий рейх подписали Договор о ненападении, более известный как «пакт Молотова — Риббентропа».
Уинстон Черчилль позже вспоминал:
«Нужно отдать справедливость Сталину, он всеми силами старался лояльно и верно сотрудничать с Гитлером, в то же время собирая все силы, какие он только мог собрать на необъятных просторах Советской России…»
24 июня 1940 года британский премьер направляет Сталину первое послание, в котором выражает понимание обстоятельств, приведших СССР к заключению договора с Германией 23 августа 1939 года, однако подчеркивает, что «советское правительство само в состоянии судить о том, угрожает ли интересам Советского Союза нынешнее стремление Германии к гегемонии над Европой и, если так, каким образом можно лучше всего обеспечить эти интересы. Но я считаю, что кризис, который переживает сейчас Европа и даже весь мир, настолько серьезен, что он дает мне право искренне изложить Вам положение дел, как оно представляется британскому правительству».
Ранее, в феврале 1940 года, посреднические услуги в урегулировании конфликта предложил президент США Франклин Рузвельт. С этой целью в Старый Свет была направлен заместитель Государственного секретаря США С. Уэллес. Однако, по словам д. п. н. А. Д. Богатурова, «Британия и Франция фактически не согласились с идеей активного американского лидерства в нормализации положения в Европе», так как «американское видение ситуации через призму экономических трудностей Старого Света и самих США как первопричины европейского кризиса было, в сущности, чуждо большинству европейских стран. Правящие элиты и Франции, и Британии, с одной стороны, и Германии, с другой, тяготели к осмыслению ситуации в категориях реванша и баланса сил».
Несмотря на динамичность событий, складывание коалиции пробуксовывало. Как отмечает д. и. н. В. О. Печатнов: «Налаживание союзного сотрудничества было крайне сложным делом, сталкивавшимся с целым рядом препятствий: коренными отличиями политических систем, расхождениями национальных интересов, тяжелым наследием прошлого с его многолетним соперничеством и враждой между Россией и Западом, наконец — субъективными качествами лидеров, столь непохожих друг на друга».
Преодоление этих противоречий оказалось связано с непосредственным вступлением в войну Советского Союза.
